История похоронной индустрии: от средневековых погостов до цифрового бессмертия

Антрополог, главный редактор научного журнала о death studies «Археология русской смерти», координатор Лаборатории социальных исследований смерти и умирания (ЦНСИ) Сергей Мохов отвечает на самые важные вопросы: Как устроена похоронная индустрия в разных странах? Почему в России кладбища такие неухоженные, а в качестве катафалка используются грузовые автомобили? Фрагмент книги «Рождение и смерть похоронной индустрии: от средневековых погостов до цифрового бессмертия»

 

«Триумф смерти», Питер Брейгель Старший, 1562 год
«Триумф смерти», Питер Брейгель Старший, 1562 год

Кладбища являлись серьезным источником дохода для приходского клира. Семьи покойных вносили постоянные пожертвования на деятельность храма. Поэтому приходы стремились хоронить покойников из обеспеченных семей и как можно большее их количество. Чтобы привлечь богатые семьи, храм или монастырь стремился обзавестись мощами святых, тем самым повышая свой социальный и символический статус. В итоге это приводило к повышению количества захоронений, а значит, и пожертвований, и все это при минимальных затратах. Довольно эффективная бизнес-модель.

Финансовый ресурс, которым были кладбища, часто становился причиной конфликтов и даже открытого противостояния между монастырями и приходами. Например, в 1392 году монахи Абингтонского монастыря в Англии разогнали похоронный кортеж с телом богатого аристократа, направлявшийся для захоронения на кладбище местной церкви, и заставили родственников отвезти тело на монастырское кладбище для погребения. Чуть позже они выкопали 67 трупов наиболее знатных господ из могил этой церкви и перезахоронили их на территории своего кладбища. В 1298 году герцог Варвика Уильям I по совету францисканского монаха Джона Олни пожелал быть захороненным не на территории центрального собора, а на кладбище францисканской церкви. Летописцы упоминают, что, когда пришло время, тело покойного Уильяма I было пронесено монахами по городу буквально как «военный трофей», настолько францисканцы были рады заполучить труп знатного господина, а вместе с ним обеспечить себе и постоянный доход. В 1152 году, когда местный отшельник по имени Вулфрик умер в небольшой деревушке в Хаслбари, об этом сразу прознали монахи из находившегося по соседству монастыря. Они попытались выкрасть его тело. Однако их атака была весьма успешно отбита священником Осбертом и нанятой им бандой местных головорезов. В Тулузе монахам с помощью активного маркетинга и продвижения своих кладбищ удалось получить под свой контроль более половины всех проводимых похорон, а в английском Норвиче около трети, что вызвало недовольство местного клира. Схожие истории происходили и в Италии, где местному епископату и священникам составляли активную конкуренцию монашествующие ордена. Надо полагать, что подобные конфликты случались во всех приходах и регионах средневековой Европы.

***

На первую американскую кремацию собралось множество репортеров и представителей местного истэблишмента. Процедура кремации была превращена в увлекательное представление. Люди следили за тем, как засыпается уголь, пока Лемойн красноречиво объяснял устройство печи. Покойный в гробу был щедро осыпан различными специями — корицей, гвоздикой и ладаном, чтобы запах сгорающего тела не пугал людей. Возник спор, как размещать тело покойного в печи — вперед ногами или головой.

Полный цикл кремации занял почти сутки. Активное сжигание длилось около 3 часов, и все это время люди наблюдали за процессом в открытый люк печи. В один из моментов рука барона поднялась, и он как будто указал перстами вверх. Часть религиозно настроенной публики принялась трактовать это как проявление Божьей воли, но врачи поспешили успокоить собравшихся, объяснив, что это всего лишь мышечные сокращения. В 11:20 по местному времени представитель местного департамента здравоохранения зафиксировал первую кремацию в США. Проект Лемойна был так же не очень успешен, как и развитие кремации в Европе. До своего закрытия в 1901 году этот крематорий смог стать «последним очагом» только для 42 тел.

Развитие кремации в США быстро столкнулось с сопротивлением со стороны общественности. Помимо основных аргументов о невозможности воскрешения и сравнения огня в печи с адским пламенем критики обращали внимание и на другие аспекты кремации. Например, что в крематориях печи не разделены по расовому признаку, в результате чего пепел почтенного белого господина может запросто смешиваться с пеплом чернокожего (Prothero 2002).

В период идеологической борьбы между сторонниками традиционных похорон и кремации «огнепоклонники» издавали целых три периодических издания: Modern Crematist (Ланкастер, штат Пенсильвания); The Columbarium (Филадельфия); The Urn (Нью-Йорк). Эти печатные издания вели борьбу не только «за» кремацию, но и «против» традиционных похорон. Аргументация строилась главным образом на двух важнейших пунктах: демонстрация антисанитарии традиционных похорон и демифологизация процедуры погребения.

В первом случае акцент делался на процессе разложения мертвого тела. Согласно позиции «огнепоклонников», кремация — это чистота, а похороны это — грязь. На страницах журналов печатались рассказы о гниении тел, о могильных червях, о попадании продуктов распада в подпочвенные воды и т.д. По замыслу кремационистов, такие красочные описания должны были отвратить людей от гробоположения. В этом ракурсе, сторонники кремации пытались разрушить идеалистическое представление о «целостности тела» при захоронении в землю. Они утверждали, что человеческое тело все равно разлагается, несмотря на массово распространенные уверения в обратном.

А вот во втором случае все интереснее. Это была попытка вообще развенчать мифическое представление о могиле как о месте упокоения (сна) в ожидании будущего воскресения. То есть кремационисты вели спор на том же религиозном языке, что и их противники. Они доказывали, опираясь на Библию, что кремация не противоречит христианству: воскрешение обязательно произойдет, но не из тела и останков, а из отходящего духа. Поэтому лежать в могиле, гнить и ждать воскрешения не имеет смысла. В центре этих споров лежали именно принципиально разные представления о телесности и душе.

Что для нас принципиально важно — язык сторонников кремации строился исходя все из тех же религиозных представлениях о бессмертии, но оперировал другим соотнесением тела и души (индивида). Они пытались отвратить людей от похорон в землю, обращаясь к биологичным процессам разложения, тем самым разрушая позитивистскую иллюзорную картину «нерушимой» связи бальзамированного тела и бессмертного духа. Выстраивая собственную аргументацию, бессмертие представлялось неразрывно связанным с не-телесными практиками. Но несмотря на различия в аргументации — разговор все равно велся на языке догматики — даже самыми прогрессивными представителями движения кремации вопрос бессмертия связывался с физическим воскрешением. Разница заключалась лишь в том, что для этого нужно — дух или плоть и в каком отношении друг к другу.

***

В период Великой Отечественной войны упадок похоронного дела становится своего рода нормой. Кладбища центральной части России страдают не только от боевых действий, но и подвергаются разграблению и разорению со стороны самих советских граждан: деревянные кресты используются в качестве дров. В 1942 году администрация осажденного Ленинграда принимает декрет, согласно которому требует от местного похоронного треста «Похоронное дело» остановить уничтожение и разорение кладбищ.

Война не только привела к прямому уничтожению некрополей, но и фактически положила конец попыткам советских властей реанимировать похоронную сферу: разрушенную страну необходимо возвращать к жизни строительством дорог, заводов и жилья, а не фабрик по производству гробов. С конца 1940-х и до 1960-х годов похоронная сфера становится, по сути, сферой ответственности самих советских граждан. Каждая семья самостоятельно искала варианты изготовления гроба, занималась копкой могилы и подготовкой места погребения, установкой и изготовлением памятников.

Де-факто похоронная сфера никак не контролировалась властями. В это время распространяется практика бриколажа, то есть самостоятельного изготовления любых похоронных аксессуаров из подручных материалов. Памятники изготовлялись из обрезков труб, старых фабричных деталей, металлических перекрытий и т.д. Ограды и гроб делались в столярных цехах предприятий, где работал умерший человек. Как отмечает Павел Кудюкин, «жизнь от яслей до гроба» зависела целиком от предприятия, на котором трудился человек. В социалистической стране действовала теневая кустарная экономика, которая производила и необходимые похоронные атрибуты.

Бриколаж поддерживался и официальной властью, которая считала, что тратить железо, бетон и дерево на похоронную промышленность расточительно в условиях жесточайшей экономии: «Речь идет не о том, чтобы сейчас, в военное время, воздвигались особо памятные монументы — речь идет о создании памятников из подручного материала», пишет архитектор Афанасьев. При этом поминальная символика советского времени вполне осознанно копировала деревянное зодчество русского Севера: пирамидки, столбцы, тектоничность форм, глобцы. Один из ведущих архитекторов того времени А. Чалдымов так отзывался об этой стилистике: «Обычный столб, символ захоронения одного человека, потом перекрытие, потом крест или икона.Эта форма вызывается не только соображениями эстетики, но и тектоники. Поэтому, когда пришлось думать о форме звезды, понадобилось уделять внимание как устроить тот основной элемент композиции. Как дать ей чистую форму».

***

Как и при развитии трансплантологии, биомедицины и других биоинженерных возможностей, при концептуализации цифрового бессмертия тело человека теряет субъектную ценность, а значит, исчезает необходимость его достойного захоронения. В ближайшее время мы вообще можем перестать говорить о смерти человека, как биологического тела, если добавить к вышеперечисленному и возможные последствия от клонирования и вмешательства в геном человека (биохакинг).

Как это может отразиться на похоронной индустрии? Вполне возможно, что в скором времени похоронные агентства будут заняты вопросами не разрушения тела и его утилизации, а вопросами сохранения телесной оболочки. В 2016 году в Великобритании умирающая 14-летняя девочка выиграла иск против своего отца, требуя признать за ней право на криозаморозку вместо захоронения после ее скорой кончины. Возможно, похоронные агентства начнут проводить и процедуры захоронения отдельных частей тела, замененных в ходе процедур трансплантации.

С другой стороны, развитие медицины и контролируемого умирания уже сейчас делает хосписы важной частью индустрии смерти. Все громче звучат голоса спорящих о том, имеет ли человек право на эвтаназию, имеет ли человек право отказаться от жизни. В 1991 году мировое медицинское сообщество осудило Джека Кеворкяна, прозванного Доктор Смерть, который являлся активным популяризатором идеи эвтаназии для смертельно больных, не желающих продолжать лечение или поддерживающие организм процедуры. В марте 1999 года Джек Кеворкян осуществил эвтаназию 52-летнего Томаса Юка из округа Окленд, страдавшего болезнью Лу Герига, и был обвинен в убийстве второй степени. Врачи по-прежнему считают, что биологическая жизнь человека, какая бы она ни была, есть высшая ценность. Однако в мире не только появляется все больше хосписов, которые помогают умирающим людям, но и целые направления death tourism, когда не желающие больше жить люди уезжают в другие страны для проведения процедуры эвтаназии.

Смерть становится все более контролируемым событием. Не исключено, что в ближайшем будущем похоронные агентства начнут оказывать полный̆ спектр услуг, создавая вместе с хосписами и центрами по эвтаназии полноценные инфраструктурные кластеры по сопровождению умирания. Возможно, через несколько десятков лет крупные корпорации, как уже упоминаемая SCI, будут сопровождать весь процесс «перехода»: они будут подбирать умирающему или пожелавшему умереть человеку комфортное для этого место, обговаривать процедуру прощания, способ разрушения или превращения (а может и сохранения) мертвого тела, мемориализации и диджитализации индивида. В подобных крупных похоронных центрах могут работать сотни специалистов-психологов, оказывающих поддержку близким умирающего, и будут предлагаться тысячи услуг и товаров для умирания и похорон.

 


Печать   E-mail
Добавить комментарий

Комментарии  
# RE: История похоронной индустрии: от средневековых погостов до цифрового бессмертияСергей Корсаков 07.12.2017 11:58
Цитата:
Кладбища являлись серьезным источником дохода для приходского клира. Семьи покойных вносили постоянные пожертвования на деятельность храма. Поэтому приходы стремились хоронить покойников из обеспеченных семей и как можно большее их количество. Чтобы привлечь богатые семьи, храм или монастырь стремился обзавестись мощами святых, тем самым повышая свой социальный и символический статус. В итоге это приводило к повышению количества захоронений, а значит, и пожертвований, и все это при минимальных затратах. Довольно эффективная бизнес-модель.
Первый абзац актуален и сейчас, "эффективная бизнес-модель" - про захоронения и мощи святых. Описывает большую часть доходов современной РПЦ. Причем в отсутствии конкурирующей организации, часто бывают прецеденты монопольного завышения попами цен на ритуальные услуги.
Ответить | Ответить с цитатой | Цитировать